Детская память избирательна. Из потока жизни она выхватывает только те фрагменты, которые эмоционально запечатлелись в душе, были по какой-то причине значительными в жизни ребенка. Что запомнила Катя Максимова из небольшой деревни Киндасово, что раскинулась по обеим берегам карельской реки Шуя?
13 февраля 1941 года. Кате исполнилось 8 лет. Она живет в доме, разделенном на две половины, среди своей большой родни. Прежде всего это бабушка Катя и двое ее взрослых сыновей. Семья дяди Семена состоит из жены тети Паши (Прасковьи), дочек Насти и Оли. Семен Кузьмич намного старше папы, а папа Петр Кузьмич родился в 1904 году. Это и ее семья, в которой уже 5 человек.
Мама с папой поженились 9 лет назад. На столько же лет папа старше мамы, а нашел он ее в Нижней Салме, там жили ее родители, по фамилии Ляккоевы. Когда потом уже выросшая Катя спросит у мамы, почему та рано вышла замуж, то Степанида Яковлевна ответит: “Надо было раньше это сделать, такой хороший был у меня муж”. Поженились они 17 февраля 1932 года, и почти ровно через год (только на 6 дне раньше) на свет появилась она, Катя. Потом, через два года, родилась сестренка Клава, еще через два – братик Ваня.
Вот папа приходит со сплава (сплавная контора находится здесь же, в Киндасове). Несмотря на то, что устал, находит время покачать Катю на ножке. Она, хоть и маленькая, а уже стирала отцу портянки. Карельские дети не избалованы: с детства привыкли помогать родителям, были приучены к труду.
Скоро лето. Можно будет и в речке покупаться, она под окнами Катиного дома. Да вот беда: лето выдалось недобрым. Папу, как и всех киндасовцев, сразу забрали на войну, в самом ее начале. В Пряже, в школе (наверное, там был сборный пункт для отправки в армию) попросил: пусть жена со старшей дочерью придет попрощаться перед отправкой на фронт. Они с мамой и пошли из Киндасова пешком в Пряжу. Как ни торопились, не успели, все-таки десять верст идти. В это время военная колонна строем ушла в Матросы. Так и не попрощались, и не увиделись больше.
Скоро война докатится и до их родных мест. Бабушка ходила в Нижнюю Салму собирать урожай, а там уже хозяйничали финны. Пришлось порезать весь скот: корову и поросят – и быстро собраться в эвакуацию. Поехали всей родней на лодках до Матросов, там переночевали, а утром отправились в Петрозаводск.
Попали в Тугулымский район Свердловской области. Жили все в двух бараках. Но потом маме с детьми разрешили поселиться в деревне Беляковка, за 5 километров, потому что заболел Ваня. Катя помнит, как с соседом Колей Павловым ходила за супом в столовую в поселке. Он был старше ее на 3 года. Шли след в след, шаги у него были большие, а у Кати маленькие, вот она и упала, пролила суп, который несла.
Там, на Урале, семья значительно уменьшилась. В декабре 1942 года принесли извещение, что отец погиб в Ленинградской области. За него семье назначили пенсию. Умерла мать отца бабушка Маша. Потом братик. Из-за воды не могли выкопать глубокую яму, так Ваню и похоронили сверху бабушки. Дядю Семена тоже взяли в армию. Там он и погиб, на оборонных работах.
В памяти девочки еще остались бесконечные поля вокруг Беляковки и как Клава сидела у окна и просила: “Господи, дай дождя, чтобы мама была дома”. Там пошла и в 1 класс.
Возвращались в Карелию в 1944, когда Пряжа еще была занята врагом. Поэтому вначале оказались в Беломорске. Какой увидела рано повзрослевшая Катя свою родную деревню? Всю опутанную колючей проволокой. Лишь в 2-3 местах были сделаны ворота, через которые можно было выйти за пределы Киндасова. В их доме нельзя было жить, потому что там во время оккупации размещался женский концлагерь. Рассказывали, что в одной половине дома жил врач (наверное, финн), во второй находились заключенные. Возможно, и в других домах тоже были заключенные. Катя помнит нары, железо на окнах и решетки на полу, с потолка капало. Поэтому пришлось перебраться в другой дом. Потом спустя годы в Киндасово приезжала женщина, бывшая заключенная, стояла у их дома и плакала. Это и увидела ее мать Степанида Яковлевна.
Как-то Катю отправили в Нижнюю Салму, за несколько километров, а там жили заключенные. В концлагере были политические (осужденные на 25 лет), оставались в бараках, Катя помнит их обувь с деревянными подошвами.
Около их дома был посеян лен – Катя пряла, носки делали. Жилось туго, после войны давали 200 г по карточкам на человека. Маме на полгода дали повестку – лес рубить. Она уехала в Кашканы. Оставляла у Гавриловых детей, а потом жили дома, сами. Старшей оставалась она, Катя, а было ей всего 12 лет. Катя помнит, как на мать и Марию Ивановну Васильеву подали в суд за то, что на выходные они приехали домой вымыть детей. Тогда женщины детей посадили в сани и поехали в прокуратуру в Пряжу на лошадке. Судья их увидел и сказал: “Идите, миленькие, домой, везите детей”. Ночью женщины опять уехали в Кашканы. А вот тете Поле Дорофеевой за это дали полгода принудительных работ.
Постепенно все оставшиеся в живых родные возвращались на родную землю. Пришел с войны контуженный родной брат отца Николай Кузьмич. Потом он переехал в Гумбаручей. А тетя Оля долго жила в Пряже (это старый покосившийся домик на Совхозной улице). До войны у них был сын Егор, а после войны Рая и Вася. Вернулась из эвакуации младшая сестра отца тетя Оля Гришкина, привезла им, детям, бракованные карты, которыми они еще долго играли. До войны она вышла замуж в Пряжу. Иван Гришкин воевал с Японией, а вернулся на родину, построил свой дом.
Потихонечку все обустраивалось, раны войны затягивались. В киндасовских бараках около колодца, где была тюрьма, стали держать поросят (был скотный двор), потом там устроили склад, даже организовали клуб. Катя выросла, вышла замуж, стала Екатериной Петровной Ефимовой, никуда не уехала, осталась в родной деревне. У нее родились две дочки. И уже спустя тридцать лет после войны ее младшая дочь видела около колодца плиты, на которых было что-то нацарапано (скорее всего, надписи были сделаны заключенными в концлагере). Говорят, что плиты эти были положены в основание колодца в самом начале деревни.
Память, как и раны, затягивается. Вначале это тонкая корочка, которая постоянно саднит и болит, потом шрамы становятся грубее. Но невероятно важно, чтобы они помнились, потому что война не должна стереться из народной памяти. А еще очень хочется, чтобы новые поколения детей знали о войне только из старых фильмов или книг.
И.Н.Велеславова